Расстаюсь со собственной старенькой прошлой жизнью, которая начала покрываться тиной и забирать крайние силы. Расстаюсь совсем. Это тяжело.. жутко и больно. Но, ради новейшей жизни, которая уже не попросту зовет меня, я делаю это.
В семье моих родителей никто и никогда не разводился. А я отважилась. Много лет задумывалась о этом, желала, но по различным причинам не могла этого создать. Мои родные, естественно, лицезрели, как мне плохо в браке, соболезновали и гласили, что пора что-то поменять, но что конкретно — никто в слух не произносил.
А когда в один прекрасный момент произнесли, то это поэтому, что были убеждены, что я никогда этого шага не сделаю.
Такое чувство, что развод — это пучина, чёрная дыра и поэтому запрещенная тема.
Ужасная неизвестность, которая непременно всосет тебя и твою жизнь, и сделает злосчастными всех. Поэтому что ты — слабенькая дама и нрав у тебя непростой, и кому ты таковая будешь ещё нужна, и… может, ну её, эту новейшую жизнь?…. А 20 лет кое-какой, но совместной жизни — это принципиально и ценно, это столько лет всего, что нас связывало. А развод — это крах всего!
А развод — это крах всего?
И да и нет.
Как оказывается, это разрушение старенького, для того, чтоб, в конце концов, впустить в свою жизнь новое.
И это новое похоже на то, когда ты как как будто открываешь окно и впускаешь в место собственной жизни свежайший ветер, который уносит последнюю тяжесть с плеч, развеивает крайние сомнения, заполняет запахом свободы, грядущего счастья, новейших выборов и способностей. Он раскрывает окна и двери, чтоб на пороге твоей жизни возник новейший мужик, новенькая любовь, новое счастье…
А ребёнок?..
Столько раз я читала умные книжки о том, что детки все ощущают и им лучше счастливые предки в разводе, чем не счастливые, но совместно.
Сердца наших малышей мучаются, когда мы лжем не лишь друг дружке, но и самим для себя. Они знают всю правду о нас.
Они страшатся тогда, когда боимся мы. Они не убеждены в своём завтрашнем деньке лишь тогда, когда мы, их мамы, предки, не знаем, что будет с нами завтра и боимся этого неведения, хоть и уверяем малыша в том, что все непременно будет отлично. Их сердца проницательные, видящие правду, готовые осознать, простить и принять.
Но читать и знать — это одно, а узреть это в своей жизни, принять это и создать как надо — это совершенно другое, и это тяжело.
Не так давно мой ребенок произнес мне, что я боюсь развода больше, чем он.
И чтоб не страшиться, ему принципиально быть уверенным в нескольких вещах, а конкретно:
— решить с кем он остается, беря во внимание его желание;
— иметь возможность встречаться и созидать другого родителя и проводить с ним время, столько, сколько захотит;
— он не желает никого другого именовать папой, у него уже есть отец.
— он не желает, чтоб этот новейший мужик учил его верно жить без моего ведома и его желания;
— и ему принципиально, чтоб с сиим человеком я была счастлива.
А на данный момент ему плохо, его болтает, он завис и ему нужна определённость. Чтоб мы пришли к решению. Отважились расстаться насовсем и начали новейшие жизни… уже в другом качестве.
Как он мудр! Опосля этого я ощутила почву под ногами.
А я-то задумывалась. Задумывалась, будет расти с одним родителем, обделённый семейным комфортом! А так, хоть некое подобие семьи.
Мы ведь не скандалим, не ругаемся, так, ворчим друг на друга, не стремимся создать что-то друг для друга, времени совместно не проводим. Я не способна наполнить его, а он меня. И уже издавна. Какая же это семья? Даже не подобие…
Я увидела, как просветлело лицо отпрыска, когда он услышал наши слова:
«Нам принципиально, что ты ощущаешь и чего же хочешь. Мы останемся тебе родителями и наша любовь к для тебя остается навечно, что бы не случилось. Ты можешь обратиться к хоть какому из нас, и любой уделит для тебя внимание и время. Мы решили расстаться, но придём на помощь друг дружке по мере необходимости. Мы расстаёмся, расстаёмся друзьями, хоть нам обоим и больно. Если тебя что-то волнует — спрашивай, ответим.»
В тот вечер мы длительно посиживали втроём и гласили.
Отпрыску нужна ясность
Ребёнку необходимо осознание того, что происходит. Хоть какому ребёнку в таковой ситуации нужна ясность. Начинаешь с ним гласить и наводится порядок в своей голове. Приходишь к осознанию и находишь новейшие решения. А у него разгибается сутулая спина и уходит тяжесть переживаний, он перестаёт отводить глаза и созодать вид, что ему просто с нами разговаривать.
На данный момент ему 17. И у него, кажется, любовь, хотя он сам не уверен, но желает данной для нас любви отчаянно. Я вижу как он растит её в для себя и в собственной девице, как бьется за неё.
Он ещё держит обиду на отца за то, что тот ничего не предпринял, чтоб сохранить наши дела. И ещё он произнес мне, что опасается не отыскать ту единственную, с которой у него все будет по-другому, не так, как вышло у нас с папой. И смотря на это, я сожалею, что мы не дали ему пример прекрасных, заполненных отношений меж мужиком и дамой, что не лицезрел он как любовь заполняет. Но, основное, что он ощущает и верует, что это может быть. А наш опыт отдал ему познание о том, что:
Любящие друг дружку люди изменяются, и, бывает, изменяются с разной скоростью. И пути их иногда расползаются.
И принципиально не истязать друг дружку упрёками, не тянуть, не тащить за собой и к для себя, а отдать друг дружке свободу быть счастливым, отпустить себя и его для новейшей жизни, для новейшего счастья, сохраняя в сердечко самое драгоценное, что было в жизни с сиим человеком.
И основное, не лишь знать это, но и создать.